Н.Е. Покровский
Российский Север: что в будущем?
Мы мало и плохо знаем страну, в которой живем. Увы, но это так! Подчас пламенно рассуждая о настоящем и будущем России, мы опираемся на поверхностные представления и чисто мифологические конструкции, не имеющие отношения к научным исследованиям. Можно сказать, что в массовом сознании стихийная истина сердца начинает преобладать над рациональной истиной ума. И жаль, ибо это серьезно осложняет нашу жизнь в самых различных ее ипостасях.
Один из стереотипов нашего восприятия поступательного развития экономики и социальной структуры состоит в том, что различные формы экономической деятельности и формирующиеся социальная структура должны захватывать все большие пространств, насыщая их хозяйственной деятельностью и разрастающимися поселениями. Говоря проще, экономика и социальная структура призваны расти экстенсивно-всего должно быть больше, по известному принципу "big is beautiful". В этом нередко видится чуть ли не универсальный признак здоровья общества. Но будет ли это верным в применении к современному Северу России?
Исходя из традиционных характеристик, сформировалось наше восприятие северных районов России. Развитие экономики и поселений, особенно в годы Советской Власти, привело к освоению огромных территорий и насыщению их экономической деятельностью, прежде всего, сельским хозяйством. Колхозы и совхозы-гиганты распахивали огромные территории и увеличивали, не взирая на затраты, производство мясомолочной продукции. Леспромхозы вгрызались в лесные просторы, наполняя пространство лесовывозными дорогами и пилорамами. К этому подтягивалась и инфраструктура в виде разрастающихся поселений, учреждений культуры, здравоохранения, торговли и пр.
Уход с арены социалистического планового хозяйства перевернул всю картину Севера. Это становится особенно очевидным в наши дни.
Изучению этих и многих других вопросов посвящены многолетние исследования, проводимые группой ученых-обществоведов, представляющих различные дисциплины и университеты России и объединенные грантами Российского фонда фундаментальных исследований. 1
Местная специфика. Дорога.
Дорога из Москвы до Мантурово Костромской области-неблизкий путь. Конечно, можно доехать ночным поездом по Транссибу прямо с Ярославского вокзала. Но по шоссейной трассе Москва-Ярославль-Кострома (далее она идет на Пермь и Екатеринбург) гораздо интереснее. Хотя это ровно 600 километров. Экспедиционный УАЗ справляется с дистанцией за 8-9-10 часов в зависимости от своего настроения и настроения водителя.
От Москвы до Костромы дорога чистая суета, хотя и считается "золотым кольцом" России. Ничего в ней нет интересного. По сторонам одни трактиры и стойбища для дальнобойщиков. Случаются, конечно, жемчужины русской культуры и истории. Например, Ростов Великий, Переяславль Залесский. Но добраться до них не просто. И недосуг. Они остаются в стороне. Живут своей жизнью.
...После Костромы начинается настоящая Россия, не для туристов, преддверие Севера. Деревни по сторонам случаются нечасто. Стеной подходит к обочине дороги стена мрачноватого елового леса. Если тут что-нибудь случится с машиной, то помощи ждать не стоит. Зимой любая машина при остановившемся двигателе выстуживается за 15 минут. Остается только жечь костер.
Движение на дороге незначительное, особенно после захода солнца. Редкие деревни, хотя и считающиеся по-прежнему живыми, но, по сути, почти необитаемы. Разве что то над одним, то над другим домом громоздится тарелка спутникового телевидения. А рядом разбитые избы с провалившимися крышами и разбитыми окнами. И, разумеется, с восхитительной методичностью через определенные число километров высятся аккуратные вышки то ли Билайна, то ли МТС. А, скорее всего, и того и другого. С этим товаром в Костромской области проблем нет.
Еще задолго до Мантурово возникает одна и та же мысль. Почти навязчивая. Какие безграничные просторы, сколько всего тут природного, неосвоенного, правда, частично уже испорченного, но испорченного, к счастью, не до конца. Признаков восстановления пока нет и не предвидится. Все тихо, умиротворенно-безжизненно, внутренне сбалансировано в своем нисходящем бытии. Это целая симфония, Воистину сказано: над вечным покоем.
Многое, конечно, зависит от времени года.
Ноябрь, декабрь вплоть до самого марта дорога может довести до полной депрессии. Мрачные сумерки опускаются уже в четыре часа. Власть тьмы неотвратимо наступает. Тема безысходности. Точно как в какой-нибудь позднеромантической симфонии.
Но если случится оказаться на трассе в самом начале июня и непременно на самом рассвете, на зыбком рубеже ночи и утра, то это уже совсем иная песня.
Клубятся туманом поймы речушек и ручейков, бегущих в Унжу, приток Волги. Туман забирает деревеньки, поглощает крыши домов, заборы, разрушенные фермы. И вокруг, повсюду, синие волны миллионов цветущих люпинусов. Они всюду, они струящимися коврами уходят к горизонтам. Тогда приходит иная навязчивая мысль. Быть может, земная жизнь уже закончилась, и все это есть начало нового существования. Ибо трудно найти другое объяснение тому, что видишь и чувствуешь.
Но вот другой десяток километров и люпинусы отступают, солнце поднимается, туман исчезает. И мы вновь на земле, в этом мире.
Проблематизация
Отныне все формы хозяйственной деятельности в сельской России практически полностью помещены в контекст их себестоимости и соответствующей востребованности на российском и международном рынках. По инерции хозяйства Севера все еще производят сельскохозяйственную и иную традиционную продукцию, которая либо слишком затратна (и потому неконкурентоспособна), либо не имеет прямого спроса на рынке. Поэтому крупные и средние сельскохозяйственные и некоторые лесопромышленные предприятия уходят с таких территорий. Без их привычной помощи свертывают свою сельскохозяйственную деятельность и домохозяйства. Эти явления в экономике потянули за собой не только цепочку различных социальных кризисов: в миграции, народонаселении, культуре, поселениях и т.д., но и сильные изменения в землепользовании, неадекватно отражаемые статистикой. Экономическое неблагополучие привело к тому, что природные ресурсы становятся чуть ли не единственным источников выживания населения. Фактически возникает эпическая картина ухода с северных территорий России самой цивилизации и возникновения обвальной ремиссии природной среды в ее мутирующихся формах. Социальное пространство российского Севера сжимается. Оно уступает место пространству природному.
Этими и многими другими вопросами современного состояния северных регионов России озаботились члены междисциплинарной исследовательской группы, объединившиеся в рамках ряда последовательных грантов РФФИ. Был выбран регион для исследований-Мантуровский район Костромской области-настоящая русская глубинка. В группу вошли известные социологи, экономисты, психологи, географы, специалисты по управлению, государственные руководители, представители телевидения 2. Подавляющее большинство участников исследования чисто городские жители, представляющие Москву, Санкт-Петербург, Саратов. Но они представляют ту часть городских специалистов-интеллектуалов, которые, в отличие от многих других, осознают всю важность и ценность сельской России и в теоретическом (геополитическом) плане и в чисто повседневном, житейском. Более того, рассуждая о нынешних и будущих путях развития сельских сообществ на севере России, участники гранта постоянно заземляют свой дискурс, предлагая решения практических задач.
Матрица клеточной глобализации
Как ни странно, но новое состояние российского общества более или менее сбалансировано и, более того, поддерживается широкими структурами мировой глобализации, казалось бы столь далекими от нас. Говоря проще, весь мир развивается по схожим схемам, но со своими вариациями. В этом смысле Россия не исключение, а лишь инвариант общего состояния мирового сообщества.
В России наблюдаются не замедленные процессы адаптации к общемировым изменениям, но, напротив, в силу значительной ослабленности социальной структуры российского общества активно реализует себя большинство глобалистических тенденций в их яркой "гибридной" форме. В этом смысле российское общество в большей степени, чем достаточно стабильные западные общества, подвержено влиянию этих тенденций и выступает в качестве своеобразного "испытательного полигона", на котором апробируют себя те тенденции, которые лишь в будущем полностью проявят себя в глобальном формате. Причем многие явно традиционно "нехорошие" и ненормативные процессы получают совершенно иную окраску в системе новых глобалистических координат.
"Идеальный тип" современной глобализации, разрабатываемый современными социологами-теоретиками (Арчер, Элброу, Гидденсом, Тирикьяном, Робертсоном и многими другими). Джордж Ритцер, автор теории "макдональдизации", лапидарно формулирует рационалистическую модель глобализированного общества в виде следующего набора признаков:
Efficiency. Эффективность, прежде всего экономическая.
Calculability. Просчитываемость в рамках простых или сложных количественных моделей.
Predictability. Предсказуемость, "ожидаемость".
Control through Nonhuman Technologies. Управление посредством технологий без участия человека.
При этом происходит создание как бы новой рациональной системы, которая выступает в виде антипода старой системы рациональности, связанной с традиционной культурой.
Мир XXI века рисовался многим социологам и журналистам таинственным и неизведанным, дарующим перспективы, которых был лишен век прошлый. По сути, новое столетие, эпоха "посткапитализма" предстается обыденной и даже вульгарной, но внутренне целостной. И в этой исторической целостности заключается ее неизбежность. Постмодернистский хаос фрагментарных осколков смыслов и логических схем обретает несколько примитивную упорядоченность, навязывающую себя всем современным сообществам под именем глобализации. Попытаться избежать ее так же бессмысленно, как в свое время было бессмысленно избежать капитализма (даже если его и называли социализмом).
Каковы же общие свойства компонентов глобализации с точки зрения содержащихся в них социальных матриц?
Всеохватность и комплексность изменений. Прежде всего, теория глобализации подчеркивает, что главный акцент должен быть сделан не на рассмотрении отдельных "траекторий" социальных изменений в тех или иных сферах, а на взаимодействии этих изменений друг с другом, их переплетении и взаимозависимости. Это подразумевает рост интереса социологов к пространственно-географическим параметрам социальных изменений, их глобальному охвату. Процесс изменений проникает во все микроструктуры общества (семья, малые сообщества, повседневность) и разгерметизирует прежде закрытые социальные образования. Быть замкнутым на себя и скрытым от внешнего мира сегодня означает закрыть свое собственное будущее. Любые формы социальной динамики связаны прежде всего с открытостью систем, образующих сетевые структуры общения, поддержки и социального контроля. Характер социальных изменений влечет за собой и изменение восприятия социального времени. Отныне траектория социального времени раскладывается на серию отрезков, каждому из которых соответствует отдельный жизненный "проект", достаточно краткосрочный. После окончания очередного проекта возникает новый, часто радикально меняющий ориентацию траектории развития. Подобная краткосрочная актуальность социальных практик пронизывает все уровни социальной структуры. Даже такие традиционные институты, как, например, семья, превращаются на наших глазах в экспериментальный проект для вовлеченных сторон. Все начинает носить временный характер и требует от субъектов большой и специфической динамики "вписывания" в эту краткосрочность.
Противопоставление глобального и локального. Другой аспект глобализации основывается на рассмотрении тесной связи макро- и микроуровней происходящих изменений. Важной особенностью глобализации становится то, что она проникает в самые глубины социальных структур, превращая их в носителей новых смыслов. Это касается таких "локальных" ценностей, как традиции, обычаи, привычки, местные сообщества и др. Короче, новые глобальные реалии радикально видоизменяют даже наиболее консервативные и устойчивые структуры социального сознания и поведения. При этом процесс "отказа" от "старого" идет быстро, решительно, зримо. Причем всякое "новое" обладает, по мнению сторонников этой теории, заведомым преимуществом, поскольку оно "глобальное". Из этого в принципе следует, что это "глобальное" приобретает статус высшей нормативной ценности. Социальным институтам локального уровня отныне уже нет необходимости проходить всю вертикальную иерархию, дабы выйти на общемировой уровень. Семья, малые группы, местные организации, локальные движения и институты глобализируются прямым и непосредственным образом именно на своем уровне, демонстрируя новые формы участия в глобальных феноменах. На первый взгляд, парадоксальным в этой ситуации выглядит то, что локальные структуры могут сохранить себя только в том случае, если они начинают образовывать сетевые связи, имеющие тенденцию к глобализации на своем уровне. Значение вертикальных иерархий резко снижается. Информация, финансирование, помощь приходят по сетям с горизонтальных уровней, а не "сверху". Все уровни при этом дистанцируются друг от друга и живут самостоятельной и самодостаточной жизнью. Разочарование электората в макрополитике- хорошая иллюстрация этого тезиса. Аналогичные процессы роста взаимного равнодушия между горизонтальными уровнями где бы то ни было имеют место повсеместно и отражают развивающуюся тенденцию.
Множественность гибридов в области культуры. Теория глобализации радикально изменяет наше представление о культуре, которая прежде рассматривалась по преимуществу как нечто либо наследуемое, либо спускаемое "сверху" и"распространяемое". В новых условиях культура становится результирующей бурного процесса "конфликтности" (politicized contestation). Это приводит к возникновению разнообразных глобальных и локальных "социокультурных гибридов", с присущим им весьма коротким периодом полураспада, нестабильностью, несоответствием традиционному контексту.
Примордиальные (базовые) факторы и гражданское общество. Своеобразный поворот получает и тема "гражданского общества" в связи с приложением к ней теории глобализации. Процесс интернализации ценностей и ценностных ориентаций приводит к тому, что регулятивно-нормативная функция общества существенно видоизменяется, а прежде подавлявшиеся гражданским обществом и не социализировавшиеся "примордиальные" (primordial) феномены, близкие по своему характеру к фрейдовскому Id и мидовскому I и проявляющие себя вконтексте этнического начала, расы, пола, занимают все более важное положение в глобализационных процессах и институтах. Мозаичный набор социальных "типов" и моделей, отсутствие единых принципов рационализации, свобода обращения с примордиальными феноменами - все это создает глобалистско-постмодернистскую картину социального мира.
Новая концепция рациональности. Новые глобальные процессы заставляют изменять и прежнюю концепцию рациональности, сформировавшуюся в рамках "современного общества", приводя ее в соответствие с "постсовременным обществом", порождаемым глобализацией. Поскольку глобализация представляет собой нормативно-теоретическую парадигму, то она и вырабатывает модели новой рациональности. При этом рациональность в глобальном смысле понимается прежде всего как свобода самовыражения многообразия, что и находит свое частное проявление в "теории мультикультурализма" (multi-culturalism), согласно которой при рассмотрении культурной "карты" той или иной региональной или профессиональной группы должен доминировать принцип полной мозаичности
Основная гипотеза
Итак, гипотеза состоит в том, что (а) возврата к индустриальному и экстенсивно растущему сельскому хозяйству в его традиционных формах не произойдет, (б) возникают новые форматы экономики и социальной структуры; в рамках предлагаемого исследования они получили наименование "очаговых".
В нашем понимании "очаговая" экономика и социальная структура исходят не из тотального покрытия территорий и поддержания поселений любой ценой, а из возникающих центров (очагов) экономически выгодной деятельности, которая "точечно" (фокально) воссоздает социальную структуру, обновляет, казалось бы, безвозвратно деградирующее население и порождает новые поселения.
Очаговая экономика и социальная структура не стремятся к тотальному освоению или поддержанию окультуренных территорий. Напротив, территориальное освоение происходит ровно настолько, насколько это экономически рационально. В этом смысле "очаговый" означает реально растущий, рациональный, ограниченный потребностями экономической деятельности, мобилизующий трудовые ресурсы соответствующей квалификации.
Так, в отдаленных районах Костромской области (полностью дотационных и дающих пример последствий экономического кризиса Севера) масштабное сельское хозяйство фактически себя исчерпало. Заросшие поля и сельские дороги, разрушенные фермы стали характерными признаками "поля после битвы" с природой. Ресурсов для поддержание инфраструктуры остается все меньше. Одновременно с этим к исчерпанию приходит и такой традиционный ресурс как деловая древесина. Спелых лесов в этих районах остается все меньше.
Местная специфика. Церковь.
...На въезде в Угоры-большое село в Мантуровском районе-стоит церковь Воскресения. Это самое начало XIX века. Церковь во всех отношениях удивительная. Большая, двухярусная, с огромной колокольней. Почти что целый собор. Когда-то она была выстроена на самой обочине Старо-Вятского тракта, той самой знаменитой Владимирки, по которой гнали кандальников в Сибирь. Во многих местах здесь еще остались участки дороги вымощенной камнями, вокруг которой, как вокруг оси, вращалась российская история позапрошлого века.
В церкви венчались Наталья Дмитриевна Апухтина и Михаил Николаевич Фонвизин. Здесь же, на относительно небольшом расстоянии, на высоком берегу Унжи была их усадьба "Отрада". Фонвизин-известнейший генерал, герой Войны 1812 года, участник Северного общества декабристов, в котором занимал самый высокий военный пост. Апухтина, по общему мнению всех пушкинистов, наиглавнейший прообраз Татьяны Лариной из "Евгения Онегина". После восстания генерал был арестован под Москвой и отправлен по этапу в Красноярск, по иронии судьбы точно мимо церкви Воскресения и свой усадьбы, что стояли на Владимирке. Наталья Дмитриевна вскоре начала движение жен декабристов и сама отправилась в Сибирь, где прожила многие годы рядом с мужем. После его смерти она вышла замуж за Ивана Пущина. Сохранилась ее сибирская переписка с Достоевским.
Церковь закрыли в 30-е роковые. Но еще несколько десятилетий она стояла нетронутой. В года последней войны в ней разместили эвакуированных из блокадного Ленинграда детей. В начале 60-х церковь по случаю сожгли приехавшие "на картошку" горожане, баловавшиеся костром на алтаре. Так и стояли десятилетиями обезображенные стены без крыши и с вырванными решетками и полуразвалившаяся колокольня. Иногда жители Угор вдруг возбуждались и устраивали субботник. Расчищали мусор вокруг стен, убирались постольку поскольку внутри. Порой даже в приливе энтузиазма завозили пиломатериалы с отдаленной мыслью что-то сделать с церковью, ведь получается как-то нехорошо. Кругом идет возрождения православия, а тут такое непотребство на глазах у всего честного народа. Но за первым субботником не следовали другие. А через неделю-другую темными ночами сами же местные аккуратно разворовывали пиломатериалы, собранные на коллективные подношения. Вскоре все вокруг храма зарастало метровыми сорняками и кустарниками. Такой вот круговорот энергии в природе.
Пару лет назад церковь Воскресения стали восстанавливать по-настоящему. Озаботился этим в первую очередь глава районной администрации А.Н.Громов. Тут и финансирование пошло, и проект составили. Вот только с рабочими осечка вначале вышла. Ни одна местная бригада во всем районе, оказывается, не могла взяться за подряд. Задача сложная, нестандартная (не баню рубить!), мастеров уже давно нет, да и желания тоже. Ведь работать надо! И руками и головой. А не жаловаться до бесконечности, как было хорошо при колхозном строе. Не то что теперь...
Тогда каким-то образом пригласили бригаду из Ферганы. Не задорого. Оформили регистрацию и дали отмашку. Трудитесь, братья по СНГ. Потом сочтемся. Поселили их в ближайшей избе.
С подозрением местная досужая публика смотрела на то, что получится. Присматривалась не без опаски. И, действительно, работяги были "не наши". Днем устраивали намаз прямо в храме. Намаз, не намаз, но дело буквально горело в их руках. Такое впечатление, что просто родились строителями. За один сезон церковь восстановилась и засверкала новой крышей, окнами и свежей штукатуркой. Вокруг стен, как последний аккорд, положили асфальтовую отмостку-предел местного строительного шика. Никто такого не ожидал. С одной стороны, "понаехали тут всякие", с другой, все сдали так, что и предположить было трудно. Молва говорит, расплатились с бригадой как-то нехорошо. О чем местные сожалеют, все-таки какие-никакие, но люди, и сработали исправно. Так что угрызения совести стали проявляться. И это отрадно. Раньше такого не наблюдалось.
Так и стоит теперь гордая церковь Воскресения. Сверкает цинковой крышей. Особенно в пасмурные дни. Прямо глаза слепит.
Многофункциональность сельской экономики XXI века 3
Для выживания многим северным районам России необходимо многофункциональное развитие хозяйства, отход от моноаграрной специализации не только предприятий, но и индивидуальных хозяйств. Понятие "многофункциональности" хозяйства связано с тем, что аграрный сектор следует рассматривать не только с позиции производства продукции растениеводства и животноводства, но и более широко, учитывая социальные и экологические аспекты. Многофункциональность предусматривает диверсификацию деятельности, широкое развитие ее несельскохозяйственных видов, включая различные виды несельскохозяйственного бизнеса. Такое развитие несельскохозяйственной деятельности является важным источником поддержания устойчивости развития сельской местности, занятости и доходов сельского населения, значение которой было существенным всегда в силу сезонности аграрного труда и невозможности обеспечить интенсивную круглогодичную занятость работников в сельскохозяйственном производстве. В будущем роль несельскохозяйственной деятельности еще более возрастет по мере сокращения удельного веса сельхозпроизводства в местной экономике.
Для Костромской области к основным направлениям развития несельскохозяйственной деятельности, зародыши которых уже существуют, можно отнести: сельский и экологический туризм; заготовку и переработку дикорастущих плодов и ягод, лекарственных растений и другого природного сырья; устойчивые (с учетом сохранения биоразнобразия) охоту и рыболовство и обеспечение связанных с ними услуг; бытовое и социально-культурное обслуживание местного и сезонного ("маятникового") городского населения; точечную заготовку древесины и специализированную деревообработку, производство строительных материалов и строительство; хранение, переработку и сбыт экологически чистой сельскохозяйственной продукции (прежде всего, для обеспечения регионального спроса); сельскую торговлю и пр.
Одной из важных целей проекта является оценка потенциала устойчивости Костромской области (и, прежде всего, Мантуровского района) в условиях глобализационной трансформации российского Севера. Здесь важно оценить три вида факторов развития (или, говоря экономическим языком, - три виды капитала): человеческий, физический, природный. Если первые два вида капитала и их вклад в общую устойчивость достаточно хорошо изучены в теории и на практике, то системный анализ природного капитала в стране практически не проводится.
Данная проблема, впрочем, характерна и для большинства зарубежных исследований. Это во многом связано с недооценкой экономической теорией природного капитала как в мире, так и в стране. Обычно рассматривается только одна функция природного капитала-ресурсообеспечивающая (земля, вода, лес и т.д.). Такой подход существенно занижает оценку природного потенциала региона. Как показывают последние исследования в этой области в мире важно оценивать по крайней мере еще три функции: 1) экологические (экосистемные) услуги по поддержанию экологической устойчивости, 2) "духовные" услуги природы (эстетические, культурные, исторические, этические и др. аспекты), 3) обеспечение здоровья человека.
Местная специфика. Графский колодец.
Парадокс и только. Здесь, в Унженском крае, где кругом реки, ручьи и озерки, хорошая питьевая вода-проблема! Во-первых, из открытых водоемов брать воду для готовки как-то не принято. Во-вторых, роют колодцы плохо. Глубже 4-5 метров не проходят. По весне вся паводковая дрянь льется прямо в колодец, отчего он весь оставшийся сезон дает буро-коричневую воду, почти что коньячного цвета. Москвичи ее фильтруют, как могут. Но удовольствия от этого мало. Местные обходятся без фильтров.
Сооружение колодца-это целая традиция и эпопея. Сначала землекопы ходят вокруг дома с какими-то усиками из алюминиевой проволоки и прилюдно соображают, где рыть, где "вода есть". По моим понятиям, шаманство, но так тут принято.
Потом начинают рыть. Обычно человека три. Заранее договариваются с хозяином, из чего колодец делать. Можно по-старинке, сруб рубить. Но могут обмануть, и вместо осины нарубить сруб из сосны. Тогда колодезная вода такой запах будет давать, что не дай Боже. За всем уследить надо. Но в последнее время и в это дело шагнул прогресс. Мужики изготавливают здоровенные цилиндрические формы из листового проката, свинчивают их и вкапывают по месту. Эту опалубку заливают бетоном с проволочной арматурой. Кольцо застывает. Они его вновь подкапывают. Кольцо скользит вниз. На него громоздят следующее. И так далее и так далее.
Как глубоко копать? Это вопрос вопросов. Эпопею по науке начинают в конце февраля-начале марта. Земля уже подтаивает под снегом, а грунтовые воды еще не подступили к поверхности. Лучшее время для работы. Казалось бы, все предусмотрено и все сделано. Но тут подстерегает одна напасть. В этих краях все время встречаются плывуны. Это слои мельчайшего, почти пылевого песка, который проникает во все щели колодезного сруба и губит воду. Такой водой, мутной и несвежей, даже машину вымыть не получается, не то что пить. Стоит землекопам наткнуться на плывун, рабочие становятся мрачными, неразговорчивыми, пытаются побыстрее рассчитаться с хозяином, мол, на следующий год все закончим. Исходя из опыта, лучше такой неудавшийся проект закапывать сразу и рыть новый колодец. Жалко, конечно, просаженных денег и времени, но выхода нет.
В округе только один чистейший колодец, "графский". Почему графский? Наверное, потому, что он вырыт на границе усадьбы Апухтиных-Фонвизиных и деревни Давыдово. Не были они графского звания, но не в этом суть. Графский, так графский. Короче, хороший.
Отрыт колодец у дома Юлии, пожилой крестьянки. Зрение у нее плохое. И потому смотрит она на мир сквозь мощные очки, почти что телескопы. К ней вся деревня ходит за водой. И москвичи-дачники тоже. На машинах привозят капроновые бочки и заливают их водой. В дом из глубин колодца идет шланг с насосом. Но его Юля не дает. Для сохранности. "И тока лишнего тоже нет". Предлагает использовать здоровенную жердь с прикрепленным ведром на конце. Вначале эта жердь вырывается из рук и постоянно опрокидывает полное ведро. Но потом привыкаешь.
Чтобы залить все емкости водой из графского колодца надо минут сокрок. И немало усилий тоже. Тут выйдет на улицу и сядет на крыльцо Юля. Посмотрит на работу, поговорит о том, о сем. Чаще всего о болезнях. О светлых колхозных днях. О плохой современной жизни. Как-то из-за спины Юли выскочил совсем подростковый парнишка. И сходу: "Дайте я вам помогу. Все сам сделаю. Только вот нам вдвоем надо будет отнести фляги в багажник. Мне одному не вподъем". Выясняется, из Москвы, внучок далекий. Дело сделал быстро, весело, с настроением. Даже удивительно. Смущенно комкает в ладони пятидесятку: "Да не надо. Я просто так". Это уже не по-московски. Ему бы тут малый бизнес наладить. Приторговывать графской водой и услугами. А он, "неудобно"...
Через неделю неспешная, почти недвижная жизнь Давыдово на полдня возбудилась. Ночью Юлина изба до тла сгорела. Сама хозяйка была в больнице в Костроме, а племянники-внуки, верно, забыли электроплитку выключить. Такая вот версия. Горящую избу лениво тушили водой из графского колодца. Забили его головешками и обломками каких-то досок. Но в целом дело безнадежное. Любая изба выгорает за 15-20 минут. Тут уж ничем не поможешь.
Поутру соседи слегка помарадерствовали на пепелище. Это святое. Так все делают. Через пару месяцев разобрали по домам кирпич от развалившейся печи. Печная чугунина исчезла, разумеется, раньше.
Юля так и не приехала из Костромы. Говорят, ее перевезли к родственникам в Москву. Говорят, ее уже и нет, и что другая дочки из Мантурово даже на похороны не приезжала. Деревня все знает.
Колодец остался. И даже жердь с худым ведром прислонена к остаткам забора. Но вода стала непригодной. Замусорена до предела. Никто воду не берет. А если циркуляции нет, то и пользы в колодце-ноль.
В перспективе будущего
Очевидно, что потенциал Костромской области и Мантуровского района, а также всего российского Севера по обеспечению всех четырех функций огромен. Учитывая усиливающийся интерес горожан к такого рода районам, можно с известной долей условности сказать, что в достаточно близкой перспективе Мантуровский и соседние районы Костромской области превратятся в периферию Московского и Петербургского мегаполисов. Для экономической оценки этих функций можно использовать различный экономический инструментарий. В частности, перспективен подход "готовность платить", тесно связанный с социологическими исследованиями. По экспертным оценкам в Угорском сельском административном округе Мантуровского района Костромской области сезонная "маятниковая" миграция составляет 30-50% от численности населения округа. Эти приезжие ежегодно тратят сотни тысяч рублей (покупка, строительство и поддержание домов, покупка продовольствия и товаров, транспортные расходы и пр.) для удовлетворения своих потребностей в рекреационных и "духовных" услугах природы, поддержания здоровья и пр. То есть сохранение природы и ее "несельскохозяйственные" функции имеют реальную и очень высокую экономическую оценку.
Таким образом, глобализационные процессы вызывают к жизни достаточно неожиданные и экономически нетрадиционные формы экономики и социальной структуры. Речь идет о том, что ресурсы дикой природы, ландшафта и экологической качественной среды в ближайшей и особенно отдаленной перспективе оказываются более выгодными экономически и, следовательно, социально, чем традиционное сельское хозяйство и лесодобыча. Экологический туризм, рекреационная охота и рыболовство, санаторное обслуживание, фокальное экологически чистое сельскохозяйственное производство и аналогичные формы деятельности оказываются чрезвычайно востребованными и экономически выгодными "очагами" новой экономики. В свою очередь они формируют и социальную структуру, включая трудовые ресурсы, поселения, транспорт, культуру и т.д. Подобная очаговая экономика и социальная структура опирается на систематическую и, что особенно важно, саморегулирующуюся природоохранную деятельность (ибо она становится крайне экономически насущной и выгодной), привлечение высокообразованных кадров, воссоздание сельского хозяйства, ориентирующегося на потребности очаговой экономики, а не отдаленные рынки сбыта.
Исследование "клеточной глобализации" сельских поселений этого региона (см. исследовании 2002-2005 гг. по гранту РФФИ) показало, что проявление, "проступание" глобализации в отдаленных регионах Севера уже имеет место, притом, во все усиливающемся темпе.
Местная специфика. Помещичий дом. Дверь Татьяны Лариной.
Все всегда спрашивают: "Дом-то сохранился? Есть он?".
Дома нет. Но, можно сказать, он сохранился. По-своему.
Усадебный дом, судя по всему, был небольшим и архитектурно невыдающимся. Небольшая и небогатая усадебка в Кологривском уезде, так в XIX веке именовались эти места. И вообще здесь усадьбы были неказистые. 15-20 душ крепостных уже считалось большим владением.
Зато сохранилась переписка Н.Д.Апухтиной со своим управляющим. Она, из Сибири, дает ему распоряжения, просит прислать денег. Ясное дело, в Красноярске деньги ей были нужны.
Дом, какой ни есть, стоял на высоченном берегу Унжи фасадом обращенный к бесконечным таежным далям. (Даже теперь кажется, что в этой высоте есть что-то совсем не земное, словно, летишь на вертолете, а внизу поля, пойменные луга, змейка реки.) Все пространство вокруг дома засасадили липами, соснами и акацией-вдоль дорожек. На обрывистых склонах высокого берега разбили парк и сделали террасы и партеры, чтобы спускаться к воде было легко и приятно. Как ни странно, почти все это сохранилось до наших дней. Конечно, парк зарос страшно. Сосны поднялись до небес. Липовые аллеи кое-где поредели. Посадки акаций и сейчас обозначают планировку старого парка. Все живо, все вопиет, все разговаривает...
Целая группа ботаников, краеведов и ландшафтных архитекторов не так давно воссоздала план парка и проекцию фундамента усадебного дома. Все это опубликовано в научной литературе.
...Во второй половине XIX века Апухтина дом продала.
Новые хозяева то ли его снесли и построили новый, то ли старый дом сдвинули и перенесли ближе к деревне. После Октября в нем был пионерский лагерь, возможно, школа. Потом дом и вовсе исчез. Ни одного снимка или рисунка не сохранилось. Только по крестьянских домах все еще можно найти то шкаф, то кресло, то сундук прежних хозяев. Иногда показывают на массивную филенчатую дверь, явно сделанную не крестьянским столяром. "Из барского дома!" Ясное дело. Дверь Татьяны Лариной. Не иначе.
...В парке (местные называют его "Липки") всегда пустынно. Редко-редко местная молодежь придет сюда вечерком с бутылочкой и "шашлыками" (обязательно во множественном числе). Но это один-два раза за лето. А так тишина, покой, шумят на ветру кроны лип, гудят ветви корабельных сосен, касающихся своей хвоей кучевых облаков. Мягкий ветер несет с лугов запахи лечебного разнотравья. Далеко внизу извивается километровыми песчаными отмелями Унжа. 4
Ни души. Ни одного инородного звука. Ничего. Заснуть, забытья,
...Не так давно на одной престижной поседелке творческой интеллигенции в Госдуме в защиту непременно гибнущей русской культуры (сколько гибнуть-то можно!) случайно оказался рядом с молодым, но уже известным баритоном из Большого. Спрашиваю: "Онегина поете?"--"Не часто, но случается."--"Не хотели бы поучаствовать в концертном исполнении "Онегина" под открытым небом в усадьбе Татьяны Лариной в Костромской области?"--"Пусть филармония этим займется. А так недосуг. Сами понимаете". Баритон прокашлялся, прокачал связки и сменил тему разговора. Конечно, понимаю. "Моя все понимает."
...В июне кочки и бугорки сплошь покрываются в парке каплями крови. Но это не кровь, а земляника. Иногда ее собирают. Чаще всего нет. Некому. Некогда. Опять же недосуг. Трудное это занятие.
Глобализация и Север России 5
Процесс глобализации охватывает все новые уровни и страты социальной структуры российского общества. Несмотря на неравномерный и противоречивый характер этого процесса, он обладает чертами устойчивости и безальтернативности с точки зрения генеральной тенденции развития.
Одним из проявлений общей тенденции становится "клеточная глобализация". Она заключается в макроизменениях повседневных практик, обычаев, привычек даже в тех сообществах, которые традиционно считаются периферийными по отношению к магистриальным путям глобализации. Речь идет о сельских сообществах севера России.
Новая система рационализации. Эффективность, прежде всего экономическая: Наблюдения показывают, что в последнее время превалирует именно экономическая компонента в повседневной жизни. Соображения простого дохода заставляют людей овладевать новыми профессиями, уходить на сезонные работы, или, напротив, бросить официальное рабочее место ради максимизации прибыли от личного подсобного хозяйства или промысловой деятельности. Просчитываемость и предсказуемость: Данные индикаторы глобализации особенно заметны сегодня в рамках тех сельских микросоциумов, которые обретают в деревне временно (сезонное) пристанище. Это, прежде всего, городские жители, живущие в Москве, Петербурге и других "миллионниках" и выезжающие в село для решительной экономии ресурсов. Прежде всего, финансовых. Эти люди в рамках простых количественных моделей уменют считать и просчитывать бюджет семьи, микробизнеса (заготовка продуктов назиму, например); "что сколько стоит и как это соотносится с моими интересами") "ожидаемость" (просчитывание будущей перспективы чего бы ни было).
Всеохватность и комплексность изменений. Ни одна из социальных практик сельской повседневности не осталась неизменной за последние 15-18 лет. Однако эти изменения имеют различную напряженность в зависимости от их локализации. Наиболее заметно изменилась сфера приложения труда и радикально поменялась организация оставшейся производственной деятельности. Практики ведения семейного хозяйства изменились в сторону повышения их товарности, а также - обеспечения элементарного физического выживания.
Всеобщая изменчивость и пластичность повседневных практик. Сельские старики убеждены в скором вымирании деревни. Они считают себя последним "законным" поколением, умеющим жить в деревенской среде. Этот пессимизм не разделяется приезжими из городов людьми. "Всегда найдутся люди, которые любят и хотят жить в деревне..." Мотивировки в данном случае скорее эмоциональные и культурные. Но когда дело касается конкретных практик, начинает возобладать эффективность, просчитываемость и предсказуемость.
Изменение восприятия географического пространства. Не раз в разговорах с респондентами фигурировала мысль о том, что транспортная доступность в 500-600 км. является не затрудняющим, а, наоборот, облегчающим практики миграций и делающие последние достаточно комфортными ("Ужинаем накануне в Москве, потом ночной поезд и - завтракаем в родной избе в Хлябишино...") Таким образом, наблюдается такая важная характеристика клеточной глобализации как подчеркнутая географическая мобильность, готовность "сдвигаться" в пространстве, иммиграционная нацеленность.
Изменение в организации и восприятии социального пространства. Субъектам становятся неинтересными (иначе говоря, бесполезными, неэффективными) вертикальные этажи стратификации. Люди дислоцируются всецело на своем социальном горизонте. Налаживаются равноправно и равномерно нагруженные плоские сети межсемейной поддержки. В рамках и пространстве этих сетей уравниваются права и достоинства, профессиональные и экономические позиции членов данных сетей.
Множественность культурных феноменов. Принцип и индикатор клеточной глобализации, содержание которого - "Каждый может быть любым", и связанное с этим произвольное формирование культурных гибридов из составных частей - обнаруживается в сельской социальной среде с большим трудом. Сведения о подобных проявлениях и феноменах приходится буквально выколачивать из респондентов. Можно сказать, что такого рода формула поведения скорее импортируется в наборе внешних форм - приверженность к нетрадиционным товарам (одежда, обувь), культурным атомам (музыка, кассеты с фильмами и клипами). Таким образом, говорить о выраженной нравственная и культурной анархии, о броуновское движение культурных фрагментов можно, но лишь применительно к молодежи, приезжающей к родителям, бабушкам на каникулы, а также применительно к детям городских дачников. Однако последних заметно ограничивают в демонстрации подобного рода культурных феноменов.
Новые шкалы престижей в потреблении только еще начинают вырисовываться. Прежде всего, в появлении в сельской среде технологических новинок в сфере быта (разнообразная домашняя техника и технология), мелкого производства (новые инструменты и силовые агрегаты, химические препараты и пр).
Примордиальные феномены и гражданское общество. Рост интереса к этничности и подчеркнутая самоидентификация ("кто я", "откуда" и пр.) наблюдаются в практиках современных сельских жителей в охотном поддержании тем, связанных с коренными принципами досоветского крестьянского жизнеустройства. Эти чувства и интересы систематическим подогреваются интересом горожан к продуктам и артефактам сельской жизни (старинные прялки, колокольцы, половики, деревянные изделия, этническая посуда). И если раньше деревня активно экспортировала эти предметы, то теперь, судя по некоторым высказываниям и действиям, начинает "придерживать" это в своем обиходе. Цель, видимо, двоякая - дождаться роста цены и сберечь для своих. Как знак крестьянского рода и сельского жизненного локуса.
Полагание на свои силы. Весьма важный индикатор "клеточной глобализации", Self-reliance - полагание на свои силы ("никто не поможет мне, если не я сам") в социальных практиках глубинной российской деревни имеет место систематически. Необходимо только учитывать, что такого рода индикатор - не есть результат сознательно выбранной стратегии, а вынужденная необходимость. Полагание на собственные силы имело место даже в пору расцвета колхозной жизни, поскольку коллективное хозяйство могло предоставить своему члену лишь энергоагрегаты (трактор, лошадь) и колёса (тележку, автомобиль). Всё остальное лежало на плечах субъекта (накосить, нарубить, заготовить и пр.) в настоящее время услуги предоставляются частниками - в обмен на твердые деньги. Самогон как жидкая валюта повсеместно вытесняется из расчетных трансакций, которые приобретают денежную форму. Но это же обстоятельство сплачивает людей в том смысле, что субъекты, полагаясь на себя, рассчитывают на сети поддержки, в которых всегда возможны уступки, авансы и отложенные платежи.
Принцип "Имею право быть таким, каким хочу" можно пронаблюдать лишь в его внешних, культурно-демонстрационных формах. Это, кроме всего прочего, выражается и в том, что "чужака", нового человека принимают, если он не педалирует собственные отличия. То есть ты можешь делать то, что хочешь и быть своеобразным, - если в твоих практиках фигурирует понятный и разгадываемый смысл.
Замедленная кристаллизация институтов гражданского общества. Что касается такого индикатора как рост институтов гражданского общества (обсуждение, свободное обсуждение вопросов общего интереса, создание групп по представлению интересов населения, наличие свободных неформальных лидеров), то это происходит весьма спорадически и, как правило, среди своих, неформально близких людей (соседей, родных и т.п.)
Городские жители ("дачники"), обосновывающиеся в сельской местности. Появление в селе новых людей - важнейший индикатор клеточной глобализации. Эта проблема была освещена выше. Однако необходима дальнейшая работа, направленная на уточнение типологии городских сезонных мигрантов, а также на более полное понимание их мотивов. Особого внимания заслуживают следующие проблемы - чисто потребительское отношение к своей сельской собственности, вложение/не вложение средств в сельскую собственность, возникновение деловых отношений с местным населением, установление взаимовыгодных социальных союзов.
Перспективы выхода сельских сообществ из прочного круга угасающего развития в условиях глобализации прежде всего связаны с переориентацией и перепрофилированием деятельности местных хозяйств. Попытки реанимировать (путем прямых инвестиций) производство традиционной и типовой товарной сельхозпродукции при ее чрезвычайно высокой себестоимости и неустойчивости по параметрам качества в условиях открытых рынков и нарастания конкуренции (в частности при вступлении России в ВТО) практически бесперспективны. Сельские сообщества на Севере России нуждаются в переориентации и реализации новых моделей хозяйственной деятельности. Например, в раскрытии рекреационных и других экономических перспектив района. В противном случае сообществам реально грозит достаточно быстрое демографическое вымирание на фоне все боле жестокого усугубления социальных проблем.
Вместо заключения.
Многие в наши дни любят рассуждать о том, как нам обустроить Россию, как, мол, нам перевернуть и развернуть всю страну. Этим разговорам посвящаются бесконечные и скучнейшие конференции, сборники ученых трудов, которые мало кто читает потом, диссертации, которые вообще никто никогда не читает, даже официальные оппоненты. Словесные бдения на эту тему превратились в своего рода самодостаточную деятельность, сфокусированную на себе самой, и не имеющую отношения собственно к стране. Поэтому никогда не испытывал энтузиазма по поводу подобной интеллектуальной схоластики, а равно и любой иной схоластики. Просто неинтересно и только.
Зато любой малый проект вызывает у меня подлинное восхищение. Возможно, он бесперспективен. Возможно, в масштабах страны и мира-это песчинка незначительная. Но именно малая правда, малая эстетика, малая рациональность имеют, на мой вкус, гораздо больше смысла для конкретного человека.
Российский Север, разорванный в наши дни на клочки экономический и культурной чересполосицей, как раз и дает нам уникальную возможность потрудиться на родной ниве. С удовольствием, с ощутимой пользой, вполне разумно и по-людски. Так почему бы нет!
Библиография
1 03-06-80422-а Тенденции "клеточной" глобализации в сельских сообществах современной России: теоретические и прикладные аспекты, 2003 -2005; 06-06-80538-а Глобализационная трансформация российского Севера: перспективы "очаговой" экономики и социальной структуры, 2006 -2008.
2 Состав группы: Покровский Никита Евгеньевич-руководитель проекта, доктор социологических наук, профессор и зав.кафедрой общей социологии ГУ-ВШЭ, президент Сообщества профессиональных социологов; член Исполкома Всемирной социологической ассоциации, общее руководство исследованием, разработка теоретического концепта "очаговой" социальной структуры и ее глобализационных матриц. Громов Александр Николаевич-глава администрации Мантуровского района Костромской области; координация исследования на районном уровне, корреляция исследования с реальными условиями местной экономики. Бобылев Сергей Николаевич-доктор экономических наук, профессор экономического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова; исследование и разработка новых форм экономически выгодной природоохранной деятельности в регионе исследований. Петренко Виктор Федорович-чл.-корр.РАН, доктор психологических наук, профессор МГУ имени М.В.Ломоносова; исследование психосемантических коррелятов общественного мнения и сознания участников "очаговой" экономической деятельности. Нефедова Татьяна Григорьевна-доктор географических наук; институт географии РАН, взаимодействие разных укладов хозяйственной деятельности в очагах новой экономической активности при изменении природной среды и характера используемых ресурсов. Иванов Владимир Никитич-кинооператор и фотохудожник, член Союза кинематографистов РФ, гл. оператор телеканала ТВЦ; проведение исследований с применением методики визуальной социологии, подготовка кино-фото документов. Виноградский Валерий Георгиевич-доктор философских наук, профессор Саратовского государственного университета, известнейший специалист по качественным методам исследования сельского населения.
3 Раздел написан по материалам проф. С.Н. Бобылева.
4 В 2007 году на этих печсанных отмелях разбили большой палаточный лагерь городские нудисты. Со всей России съехались. Это был их ежегодный слет. Обмен опытом. Целыми семьями прибывали. Все сделали по закону. Проинформировали местные власти, возможно, зарегистрировались. Пожили пару недель и в одночасье снялись с постоя. На местных парней все это не произвело ни малейшего впечатления. Тут ко всему привычные. Если не непосредственно, то, во всяком случае, через телевизор.
5 Использованы материалы проф. В.Г. Виноградского.